«Я, простой поэт, женского рода — я в бешенстве»
Письмо из дома поэзии в дом культуры
Сколько дураков в своей
жизни я встретил —
Мне давно пора уже орден
получить!..
Из Б.Ш. Окуджавы
Не стану никого призывать в свидетели, в союзники. Сама все скажу, все напишу. Когда такое доводится видеть, некогда воссоединяться в сообщества.
11 марта 2010-го, ТВ-канал «Культура», передача М.Е. Швыдкого «Культурная революция». Полный объем невыносимого стыда и злых слез. Трудно угадать и не буду пытаться, отчего именно теперь такое возникло в эфире и уплотнилось до цельной, крепенькой, усмешливой программки. Возможно, немногие смотрели. А вдруг многие? Ведь это случилось практически впервые.
Авторскую песню — хорошие стихи, индивидуальная музыка, камерное исполнение — смешали с грязью. Смешивали необыкновенно умело, с сегодняшним пропагандистским лукавством, вывернув наизнанку культурную реальность многих десятилетий. Словом, мерзость и мрак клеветы.
Что за люди присутствовали? Помнится с трудом. Прокуроры? Адвокаты? Прочие участники? Не буду перебирать эти невнятные имена, эти фамилии, мало что сообщающие. Вот помню Пеленягрэ с почти погромным пафосом и рассудительную Марину Давыдову с робким защитительным текстом.
Отчего это несмешное судилище произошло при тотальном отсутствии подсудимого? Наверное, так было задумано. Неспешная задумчивая беседа лично меня вообще бы не задела — сама люблю об этом, то да се. Но с экрана полились агрессивная брань, обвинения. Как оказалась в роли бойкого адвоката судопроизводительная Татьяна Устинова? Такой защитник не польстил бы Окуджаве или Визбору. Народом избранный защитник, охо-хо.
Программа ищет себе сценариев, участников, желает веселых скандальных разгромов?
Я, простой поэт, женского рода, здешнего происхождения, с очень неплохими тиражами моих изданий с 1986 года по сей день — я в бешенстве.
Судьба дала мне счастье знать многих ушедших поэтов: Слуцкого и Корнилова, Глазкова и Аронова, Губанова, Берестова и Жигулина. Я хорошо знала А.М. Володина, И.М. Меттера, защитника Зощенко. Я знала А.Б. Трухачева, сына А.И. Цветаевой, — по трогательным праздникам в цветаевском доме в Александрове. Никому из них, пронзительно ярких людей, не приходило в голову смотреть свысока на поэта с гитарой. Поразительно, но за час телепрограммы никем не был упомянут уникальный вклад авторов с гитарой, а проще — с обостренным слухом, в наше кино. Говорухин, Рязанов, Захаров и Козаков, Смирнов и Меньшов, вероятно, много доброго могли бы сказать о Высоцком и Окуджаве, Киме и Сергее Никитине. Ведь это был редкостный утеплитель нашего экрана. Мелодии эпохи, вполне всенародные. <…> В 88-м году я приехала в Польшу, на телевидение. Они знали наизусть всего Окуджаву, Высоцкого, Галича. Потом Германия — с Дольским и Клячкиным. Потом Париж — с Кимом и Никитиными, полный зал театра «Одеон». Потом Англия, Япония, Швейцария… Это были грамотные журналисты и слависты — те, что нами интересовались. Не Добронравовым и Фатьяновым. Из Японии приезжали тележурналисты: я оказалась экспертом по тонкой грани «массовое-камерное». Ну, хорошо, это было давно.
Я нахожу ТВ-форум от 11 марта «по бардовской песне» редкостно вредным для культуры вообще и отвратительно унизительным для поэзии, которая тут, в России, еще теплится. От этого на весь мир пахнуло враждебностью. Враждой, которую прикормили и откармливают.
Не думаю, что это заказ власти или начальства. Достаточно и чистых помыслов авторов самого шоу. Отчего сейчас, а не прежде? Наверное, львы были живы. Хоть Саша Дулов — азартный рыцарь поэзии, хоть Виктор Берковский, не по-здешнему, на зависть многим одаренный композитор. Их вел слух тропой только блистательных текстов, и люди услышали поэзию Рубцова и Шаламова, Левитанского и Самойлова. Не было книг — а публика знала стихи Бродского, оттого что их пели Клячкин и Мирзаян.
Но окуджавское «в склянке темного стекла из-под импортного пива роза красная цвела — гордо и неторопливо» — слушали, не пели. Была тайна, и люди стихали. Не вторили немедля. Тайна — вот и все отличие от аттракциона. Искусство, даже в миниатюрной форме, — это когда уникально. И не то чтобы хочется повторить — скорее послушать, дотронуться бережно, если судьба допустит.
Я не бываю уже очень давно на фестивалях этой самой авторской песни. Знаю, что люди там яростно самоутверждаются, сами собой наслаждаясь. Самодельные, по преимуществу, песенники. Ищут себе публику, да в основном и находят. Это не запретно. Возможно, по ТВ-каналу «Охота и рыбалка» стоит начать показывать эти фестивали.
«Поэзия символистов — кому же она нужна сегодня?»
«Режиссура Анатолия Эфроса — одного телепоказа в год достаточно?»
«Андрей Миронов — почему же он все-таки не Менакер?»
И т.д. Есть еще кое-какое маслице, чтобы подлить в этот поганый огонек.
Так вот, настаиваю и напоминаю насчет «эстрада-неэстрада»: когда пристраиваются и вторят — это масскульт, пропаганда. Когда настраиваются и слушают — иное. Возможно, искусство. Может, музыка или стихи.
Чего же я-то руками размахалась?
Дело в том, что я — в курсе. Я — земский врач с большим земством.
Я — безродный космополит.
Я, видимо, продажная (хоть и со стажем) девка империализма. Как генетика.
Я — внучка «врачей-убийц».
Мне стыдно перед моей публикой, что такое ток-шоу прошло по «Культуре». Как диагноз, как приговор авторской песне — как госприговор поэзии, которой служили лучшие люди, и в нашей трудной стране тоже. В стране, где люди умудрились и умудряются жить в полном отсутствии Прекрасного, делятся этим прекрасным друг с другом — как солью соседи по коммуналке, стихи объявляются снятыми с производства, как старая модель автомобиля. Это даже не пожилую собаку выгнать из дому в санитарных целях — больше это похоже на закрытие детских поликлиник, повсеместное. Здоровая нация выучится лечить себя сама.
Это был позорный погром в букинистическом магазине. А ведь «Гугл» только начинает выкладывать авторов античности и Средневековья. Наша очередь не скоро.
Незаслуженная, ненародная —
вообще неартистка,
но Вероника Долина
17.03.2010 Новая газета №27 от 17 марта 2010 года http://www.novayagazeta.ru/data/2010/027/27.html